|
Насколько я знаю, вы родились в Люксембурге, получили экономическое
образование, и ничто в юности не предвещало у вас интереса к часовому искусству.
Как получилось, что вы в итоге связали свою жизнь именно с этим бизнесом?
Вы
знаете, очень интересный вопрос, тем более что почему-то об этом меня никто
не спрашивает. Видимо, существует распространенный миф, что все, кто занимается
швейцарскими часами, любят их с детства. Когда я бы студентом, я был хиппи,
и мне нравилось путешествовать по диким местам с рюкзаком и палаткой. И как-то
мы пришли с моей первой женой в маленькую долину, где была отличная природа,
чистая вода, прекрасный воздух. Это была Valee de Joux. Нам все так понравилось,
что мы решили там некоторое время пожить. И я стал наблюдать за местными
жителями, большинство из которых занималось созданием часов. Они рассказывали
мне об этом бизнесе, объясняли, как, что и зачем они делают, и я втянулся.
Не сразу, конечно, медленно-медленно, мне вначале понравился этот край и
пейзажи, потом люди, которые там живут, и уже только потом появился интерес
к часам. Более того, я понял, что именно в этой области я сам могу придумать
что-то оригинальное и новое. Тогда я попросил одного моего друга найти мне
работу, связанную с часами, и он пристроил меня на Audemars Piguet. Это была
моя первая работа в жизни, и с тех пор я занимаюсь только часовым бизнесом.
А как вы пришли к идее купить и возродить Blancpain именно
в таком виде: сложная механика и скромный минималистский дизайн?
Идея
формировалась у меня годами. Я не могу назвать точно момент, когда я четко
представил себе, что и как хочу сделать. Ведь когда вы что-то делаете, вы
не делаете этого в одиночку, вы используете чью-то помощь, советы, идеи,
просто случайно услышанные мысли. Как женщина не может родить ребенка без
некоторого участия со стороны мужа. Так что я бы назвал себя матерью Blancpain.
Я действительно придумал и сформулировал такую концепцию брэнда, а потом
многие люди ее развили. Для Blancpain я собрал все культовые идеи, которые
людям нужны были в то время от часов: сложность, элитарность, нарочитая скромность,
имидж «самой интеллигентной марки», которой не каждый достоин. В Blancpain
было все, чего не хватало покупателям в других марках, чтобы самоутвердиться.
А вас сейчас волнует, что происходит с Blancpain?
Конечно,
волнует. По двум причинам. Во-первых, я никогда не смогу забыть Blancpain.
Если продолжать сравнение с матерью и дочерью, то для меня Blancpain сейчас
– это взрослая дочь, которая вышла замуж и живет, например, в Японии. Я ее
не вижу, но от этого не перестаю ее любить и волноваться за нее. А вторая причина
более прозаична: если на Blancpain все в порядке, то я всегда могу говорить
людям – это я, я возродил эту марку! И все будут восхищаться. А если дела у
Blancpain будут плохи, то мне уже нечем будет гордиться. Но пока вроде мне
не о чем беспокоиться.
А вы как-то участвуете в судьбе Blancpain сегодня?
Абсолютно
нет. У компании новый директор – это Марк Хайек, и только он теперь может решать,
что делать дальше, сохранять или менять мою концепцию. Как вы знаете, я больше
не работаю на Swatch Group, я совсем покинул эту компанию, поэтому я не могу
вмешиваться в ее дела. Конечно, если вдруг так случиться, что мы встретимся
с Марком в кафе, и он неожиданно спросит у меня совета, я могу с ним обсудить
дела Blancpain. Но пока этого не происходило.
В течение прошлого года ходили многочисленные слухи о том, чем вы собираетесь
заняться, после того как покинули SwatchGroup. В том
числе и о вашем желании объединиться с Франком Мюллером и основать вдвоем
новую марку. Как вы можете это прокомментировать?
А никак. Зачем говорить
о том, результат чего я не могу продемонстрировать?
Тогда почему вы в итоге остановились именно на Hublot?
Потому
что Hublot – живое воплощение всего того, что я люблю в часовом деле. У этой
марки есть очень четкая и ясная позиция в часовой иерархии, очень чистый дизайн
и концепция. Корпус в форме иллюминатора (что следует из названия) и главная
«фишка» – золото и каучук. Если вы знаете, Hublot была первой маркой, которая
осмелилась объединить эти два материала, и с тех пор часы в 8-гранном корпусе
из золота на каучуковом браслете стали ее «визитной» карточкой. Фактически,
Hublot производит монопродукт. Итак, это компания, в основе которой лежит одна
концепция, ясная и понятна, от которой можно отталкиваться. И при этом, это
компания, которая находилась в глубоком сне, практически в летаргии. Все, что
мне нужно было сделать – это разбудить марку. А это я умею делать очень хорошо.
И как сейчас идет процесс пробуждения?
Отлично! За этот год мы добились
огромного прогресса, благодаря нашей новой коллекции Big Bang количество заказов
в этом году увеличилось почти на 40%.
BigBang – модель очень роскошная, если не сказать вычурная.
Вы думаете, это и есть то, что сейчас пользуется наибольшим спросом? Традиционная
скромность больше не в почете?
Да, вы знаете, 20-30 лет назад, как я
сейчас думаю, люди были более традиционными и простыми, им требовались ценности
вполне понятные, те, которые они уже знали и считали проверенными. Сегодня
появились новые клиенты, которым подавай что-то, чего раньше никогда не было:
новую форму, новый цвет, новый механизм, новую рекламу. Но дело в том, что
старые ценности и традиционные покупатели никуда от этого не делись. Возможно,
несколько изменилось соотношение доли традиционных и экспериментальных часов
на рынке: если раньше было 60% традиционных часов, то теперь 60% - экстремальных.
Но дело в том, что иногда бывает очень трудно, особенно для уже устоявшихся
брэндов скрестить традицию, то, что сделало их знаменитым, и эксперимент.
Они хотят угодить и тем и другим клиентам, и не всегда получается что-то
внятное. Хорошая идея так просто не рождается, для этого нужно сложение многих
факторов, а не просто желание сделать что-то модное.
А как вам кажется, вы способны что-то создать интересное для современного
потребителя? Ведь вы скорее относитесь к поколению традиционных создателей.
Вы понимаете своего современного клиента и его нужды?
Конечно, понимаю!
Именно поэтому я и получаю свою зарплату. Как вы думаете, в чем заключается
моя задача, как креативного директора часовой компании? Я должен встать на
место клиента, я должен выглядеть как клиент, думать как клиент, понять,
какие часы я как клиент хотел бы иметь на руке. Если я не смогу этого сделать,
мои часы просто никто не купит, я их сделаю только для себя. Я не обращаю
внимания на собственные вкусовые предпочтения. Я должен представить себя
своим собственным покупателем. И, мне кажется, я вполне могу встать на позицию
современной молодой аудитории и понять, что им нужно.
А как вы узнаете, что попали в точку? Что нашли идею, которую можно
запускать в производство, потому что она будет хорошо продаваться?
Слава
Богу, никак. Я могу только надеяться. Когда я говорю, что встаю на место
покупателя, я могу только воображать, что ему надо. Если бы мы могли читать
его желания, как открытую книгу, рынок бы вообще перестал развиваться, все
бы делали одно и то же. В какой-то момент у меня, правда, появилось ощущение,
что рынок действительно пресыщен и наступает стагнация.
Может, это ощущение соответствует действительности?
Не думаю, что все
так мрачно. Все-таки мой оптимизм подсказывает, что рынок далеко не заполнен.
Появляется столько новых клиентов из Китая, Индии, Индонезии, Украины, Казахстана,
и им явно пока не хватает часов. Конечно, с этими клиентами работать труднее,
чем с европейцами. Во всяком случае, двадцать лет назад, когда мы работали
в основном на европейском рынке, придумывать что-то было проще. Возможно, то,
что происходит сейчас в часовом бизнесе – это как раз адаптация традиционных
марок не столько под новых молодых клиентов, сколько под региональные вкусы
и чужую культуру. И наибольшего успеха достигнут как раз те, кто сделает это
наиболее удачно. Я понимаю причину вашего вопроса. Действительно, когда ты
смотришь отстранено на всю выставку в Базеле, ты просто ужасаешься ее размерам
и количеству компаний сегмента De Luxe. И если ты разумный человек, способный
анализировать, то ты говоришь себе: «Боже мой, откуда их так много?! Столько
турбийнов, столько усложнений, сколько бриллиантов. Слишком много! На что они
рассчитывают?!». С другой стороны, ты, будучи разумным человеком, сразу себе
и отвечаешь: «Их бы не было так много, если бы это было никому не нужно. Почему
их так много – потому что этого требует рынок. Пока поток клиентов прибывает,
марок никогда не будет слишком много». Давайте сравним ситуацию с машинами.
Двадцать лет назад Rolls-Royce был королем в автомобильном мире, пределом мечтаний
богатого человека, непоколебимым признаком богатства и статуса, конкурировать
с ним могли один-два брэнда. Сегодня в том же ценовом сегменте, что и Rolls-Royce
мы можем увидеть 20 автомобильных марок, и все относятся к классу De Luxe.
И людям до сих пор мало. Я уверен, что если сегодня появится еще одна люксовая
автомобильная марка, ей хватит места на рынке и еще останется. Тоже самое я
бы применил и к часовому бизнесу.
Но если мы продолжаем тему параллелей, то вам не кажется, что с часовым
рынком может в ближайшее время произойти ситуация, случившаяся на рынке французских
вин: покупатели больше не хотят тратить деньги на дорогое бордо, когда можно
купить чилийские, австралийские или калифорнийские вина, которые дешевле
и не уступают по качеству. А французские производители, которые не могут
изменить свои же правила игры, вынуждены требовать субсидии и специальные
квоты от государства?
Давайте сразу оговоримся. Вино, как и часы,
есть престижное, а есть – обычное. Если вы покупаете часы, чтобы узнавать
время и вино, чтобы пить, вы, конечно, выберете дешевое чилийское, оно вкусное,
и я ничего против него не имею. Но если приглашаете в гости партнеров, которые
для вас важны, вы не будете их угощать дешевым вином, даже если сами не чувствуете
разницу. Пока люди друг друга уважают, и существуют какие-то правила поведения
в обществе, я считаю такие вещи как дорогие машины, дорогие вина и дорогие
часы будут существовать. Как вы верно заметили, рынок французских вин действительно
очень жесткий и консервативный, он не успел вовремя среагировать на изменения
клиентского вкуса. Чего я бы не сказал о рынке швейцарских часов – сейчас
он более гибок и оперативен, чем 20 лет назад.
Вы создали собственную независимую марку, потом долго работали в составе SwatchGroup,
а теперь снова возглавляете независимую компанию. Как легче достичь успеха:
если работать в составе группы или на самого себя?
Конечно же, в составе
группы! Да, когда речь идет о локальных рынках и небольших отрезках времени,
независимый брэнд может даже обойти марку, входящую в состав крупного концерна.
Это как малолитражка и мощный автомобиль: на городской улице они вполне могут
соревноваться и обгонять одна другую. Но стоит выехать на межрегиональную
трассу, как мощная машина сразу скроется из виду водителя малолитражки. Другое
дело: если ты работаешь в компании типа Swatch Group, то тебе хорошо, только
когда ты первый или, на худой конец, третий. Как только ты становишься 95-м,
можно считать, что ты вообще не работаешь. Есть люди, которых вполне такое
положение устраивает, но я к ним не отношусь, поэтому я и ушел. Но я еще
раз повторю: работать в группе проще, хотя бы, потому что ты имеешь меньше
проблем с поставками, заказами и координацией работы. Это как покупать продукты
в складчину.
Тогда зачем вообще нужны маленькие независимые компании? Не лучше
ли всем объединиться или кому-то гордость не позволяет?
Дело в том,
что сами концерны поддерживают существование маленьких независимых брэндов.
Конкуренции они для них не составляют – когда я слышу, что независимая компания
соперничает в чем-то с маркой, входящей в большую группу, вы должны понимать,
что это только видимость. Они дополняют друг друга. Как большим пылесосом
нельзя залезть в дальние углы комнаты, так и крупные концерны не могут охватить
все сегменты рынка. Зато именно в эти углы и могут пролезть независимые производители.
Поэтому крупным компаниям выгодно, чтобы они и впредь оставались независимыми,
работали в своей нише и не пытались лезть на середину комнаты. У маленьких
компаний тоже есть свой стимул сохранять свое положение: когда ты независим,
ты можешь успешно работать в тех областях, куда нет ходу большому концерну.
В каких, например?
Pieces Unique, коллекционные серии, специализированные
модели, профессиональные модели, модели, которые выполняются на заказ, возможность
предлагать клиентам специальные сервисы и индивидуальную работу…
Подождите минутку, почему вы считаете, что это доступно только маленьким
независимым компаниям? Например, JaquetDroz является
частью SwatchGroup, а они изготавливают часы по заказу
клиента, это их основная отличительная особенность сегодня.
А что такое
Jaquet Droz в общей картине Swatch Group? Это маленькая, едва заметная марка,
не играющая существенной роли в политике концерна. А почему она такая? Потому
что она молода. Сейчас, пока она только-только появилась, она может позволить
себе работать как независимый брэнд. Blancpain тоже когда-то была маленькой
маркой, которая индивидуально работала чуть ли ни с каждым клиентом. Но если
ты внутри концерна – ты растешь. И соответственно выходишь на середину комнаты,
оставляя углы маленьким веникам.
И последний вопрос: как вы относитесь к перспективам Hublot на
русском рынке?
Очень положительно. И знаете, почему? Потому что сегодня
наше положение на российском рынке – нулевое. А все, что выше нуля, как вы
знаете, уже является положительным, поэтому сейчас для нас будет приятен
любой результат. А если серьезно, то мне кажется, что новая модель Big Bang
– это как раз для российского рынка. Впрочем, время, как обычно, все покажет.
опубликовано в журнале "Часовой бизнес" №4 2005 г.
06.08.2005
|
