Часы XXI века
Вплоть до конца прошлого столетия собственные часы были предметом
если не роскоши, то свидетельством серьезного достатка, вещью недоступной
для простого человека. Не изменила положения дел и организация сборочных
мануфактур, первая из которых была открыта в Женеве в 1804 г.
И все-таки массовое производство стало первым шагом к «демократизации»
часов. С их крышек постепенно исчезли драгоценные камни, массивные
золотые корпуса сменились позолоченными. В конце XIX в. на фабриках
США было налажено производство очень дешевых карманных часов, которые,
однако, не нашли покупателей в Европе, где по-прежнему ценилась
«ручная» работа.
Двадцатое столетие подарило людям скорость и придало времени неслыханную
дотоле ценность. Неторопливый жест, которым владелец карманного
хронометра извлекал его из-под полы сюртука, сменился стремительным
взглядом на запястье, где прочно заняли свое место наручные часы,
– поначалу принадлежность экипировки морских и артиллерийских офицеров
(мелкий факт, но показательный: первая страна, которая заказала
для своих военных такие часы, была Пруссия!). Часы перестали бояться
ударов, приобрели герметичность, автоматический подзавод и прочие
важные для потребителя достоинства. В какой-то мере часовая промышленность
повторяла достижения часовщиков прошлого, но принципиальная разница
была в том, что из свидетельства вершин «рукомесла» все эти особенности
механизма превратились в рядовую, будничную его принадлежность.
А что принесла часовому делу последняя четверть нашего века? Во-первых,
часы становятся все более разнообразными по форме. Во-вторых, человек,
покупая часы, хочет не просто знать время, а знать его с максимальной
пользой для себя, для своего дела. Соответственно становится узкоспециализированным
лик часов, предназначенных для представителей различных профессий.
Рыбаки ловят рыбу на побережье моря – фирмы предлагают часы, показывающие
время приливов и отливов, и не только ближайших, но и следующих
шести. Аквалангисты надевают на руку часы со шкалой, по которой
видно, сколько можно пробыть на данной глубине, сколько потом уйдет
на подъем и декомпрессию. Для любителей футбола, хоккея, конных
и мотоциклетных состязаний, автогонок и прочих динамичных видов
спорта выпускаются часы со встроенным секундомером. Моделей множество,
общее производство часов в мире уверенно приближается к 230 млн.
в год, коллекция швейцарской фирмы «Е. Пикерец», например,
ежедневно пополняется новым типом механизма, циферблата или корпуса.
Среди экспонатов – «Диастар» швейцарской фирмы «Радо»: часы, механизм
которых спрятан в броню из карбида вольфрама и титана, а стекло
сделано из синтетического сапфира. Их можно скрести напильником,
и нигде не останется ни царапины, скорее напильник затупится, можно
положить под грузовик или ударить каблуком – они останутся целы
и невредимы.
Но все-таки, где же радикальные перемены? Во всех этих часах по-прежнему
снует маятник – баланс, колеса вертятся от стальной пружины...
Перемены наступили в начале шестидесятых годов, когда в наручные
часы пришел камертон. Его каждый видел на уроке физики; легкий удар,
и он отзывается чистым тоном «ля». Только камертон из физического
кабинета отличается внушительными размерами (такие «хранители частоты»
использовались в двадцатых годах в настенных и напольных часах),
а в механизме, уместившемся на руке, он должен быть соответственно
миниатюрным. Это, впрочем, не мешает ему вполне заменить баланс
и пружину. Три секунды в сутки – вот отклонение хода таких часов,
выпускаемых 2-м Московским часовым заводом.
В этих часах есть прелюбопытная деталь: колесико диаметром 2,4
мм. Когда на него смотришь – ничего особого. Ну маленькое, ну тоненькое.
Да в часах все детали такие. «Нет, не все», – кладет его под микроскоп
начальник отдела обработки металлов НИИчаспрома Геннадий Алексеевич
Круглов. Нагибаешься к окуляру и ахаешь: по окружности бегут триста
аккуратных зубцов. Высота – микрон, шаг – полтора. Как же ухитряются
нарезать такое? «Секрет фирмы, – отшутился Г.А. Круглов. –
Одно могу сказать: когда зуборезный станок работает, токарь выходит
из комнаты, иначе тепло его тела исказит размеры детали и она пойдет
в брак». Пружины в этих часах нет, заводить не нужно: микроскопической
батарейки хватает на год. Почти не осталось колес. Но часовщики
на этом не успокоились.
Японская фирма «Сейко» однажды дала такую рекламу: «Если вам нужно
точное время, есть два пути: носить с собой астрономические часы
Гринвичской обсерватории – или наручный кварцевый хронометр «Сейко».
Да, крошечная кварцевая пластиночка затрепетала, словно камертон,
в корпусе наручных часов. Реклама фирмы, конечно, преувеличивает:
астрономические маятниковые часы ошибаются не более чем на 0,001
секунды в сутки, а наручные кварцевые – на 0,17 секунды. Но, в конце
концов, разве для обычного человека требуется большая точность?
Радисты знают: как только произнесено слово «кварц», должны быть
сказаны и слова «пересчетная схема», превращающая стремительные
колебания кварца в мерное падение секунд, – где же этот набор транзисторов,
конденсаторов и сопротивлений? Чтобы их увидеть, нужен микроскоп.
Три с лишним тысячи транзисторов и прочих деталей – три с лишним
тысячи! – уместились на кремниевой пластиночке диаметром не более
шляпки небольшого гвоздя.
И еще одна радикальная перемена в часах последней четверти столетия:
они расстались с традиционными стрелками.
Вообще говоря, электрические часы, в которых светящиеся лампочки
рисуют цифры часов и минут, не новость. Журнал «Всемирное техническое
обозрение» сообщал о них еще в 1905 г.: их изобрел русский
инженер Н.А. Ромейко-Гурко и они были установлены на Николаевском
(ныне Московском) вокзале Петрограда. Но лампочки на руке? Конечно
же нет! Чтобы они светились, не хватит емкости батарейки, даже если
бы и удалось создать такие сверхминиатюрные светильнички.
Новые часы не светятся сами. Они рисуют цифры, потому что кругом
светло. Цифры составлены из миниатюрных тоненьких палочек, которые
то отражают свет, то поглощают, подчиняясь командам пересчетной
схемы. Внутри палочек – жидкий кристалл, вещество, счастливо сочетающее
в себе свойства жидкости и кристалла. Его молекулы под действием
тока выстраиваются правильными рядами и пропускают мимо себя свет.
Ток исчез – молекулы хаотически разбрелись, свет от них уже отражается.
Для перехода из одного состояния в другое нужна микроскопическая
мощность. И что самое главное – эти «лампочки» никогда не перегорят:
перегорать нечему.
Вообще надежность «бесколесных и бесстрелочных» часов невероятна.
Фирма «Гамильтон», выпустившая такие часы под маркой «Пульсар»,
утверждает, что они способны работать без ремонта 800 (именно так:
восемьсот!) лет.
А кто не верит – пусть купит и. убедится. Цена, правда, соответствующая:
2500 долларов. Столько в 1972 г., когда родилось это чудо,
стоил американский легковой автомобиль среднего класса.
Полностью электронные часы поставили часовщиков в трудное положение.
Микроэлектроника требует от рабочих совсем иных навыков, нежели
точное приборостроение, иного стиля мышления от инженеров-проектировщиков.
А самое главное: чтобы ею заниматься, нужны колоссальные капиталовложения,
полная замена всего оборудования. Швейцарским фирмам пришлось срочно
искать средство борьбы с опасными американскими и японскими новинками.
Этим средством стала полиацетатная пластмасса, разработанная (ирония
судьбы!) опять же американской фирмой «Дюпон». Главное достоинство
нового полимера в том, что он необыкновенно точно заполняет самую
сложную форму, способен пробраться в самые глухие ее закоулки. Из-под
пресса выходят шестеренки и оси, не нуждающиеся абсолютно ни в какой
дальнейшей отделке. Пластмассы традиционно считались непригодными
для точной штамповки или литья, поэтому известие о том, что новый
пластик обеспечивает отклонение размеров не более 0,01 миллиметра,
вызвало у специалистов буквально восторг. Трение между этой пластмассой
и металлом очень низкое: становятся ненужными рубиновые часовые
камни, в которых вращались стальные оси. Наконец, пластик можно
насытить в нужных местах веществами, снижающими трение в десятки
и сотни раз, чтобы часы никогда не нуждались в смазке. Эту пластмассу
и купили швейцарские фирмы.
И вот они перед нами, первые полностью пластиковые часы «Астролон».
Стоимость их производства в несколько раз ниже, чем обычных. Число
деталей сократилось с 90 до 52, а вместо 40 операций, которым подвергались
некоторые детали, осталась одна – штамповка. За лентой конвейера
сидят уже не сто с лишним человек, а всего пятнадцать. Словом, сделано
все, чтобы превратить часы в некое подобие бумажного стаканчика:
как только они начинают идти неверно, их не чинят, а просто выбрасывают.
Кто-то из остроумных людей сказал: «Зачем вы пытаетесь всучить
мне вечную ручку, я не собираюсь жить вечно». Фирмы, выпускающие
часы традиционной конструкции, серьезно надеются противопоставить
«вечной» и очень дорогой электронике недолговечную продукцию, но
доступную абсолютно каждому.
Однако нельзя сбрасывать со счетов и прогресс методов радиоэлектроники.
Когда-то полупроводниковые триоды стоили десятки рублей, сегодня
цена им – копейки. Такая же метаморфоза происходит и с электронными
часами. Когда их выпуск измерялся несколькими тысячами штук, естественна
была высокая и даже сверхвысокая цена. Когда счет пошел на сотни
тысяч, их продавали раз в 20 дешевле. В 1974 г. таких часов
было произведено 6 млн. штук, они стали еще более доступны.
Нет, видимо, будущее за электронными часами, все-таки это приборы
XXI столетия.
Не исключено, что в самом недалеком будущем в корпусе электронных
часов уместится и микроскопический радиоприемник, настроенный на
одну-единственную станцию: станцию передачи сигналов времени государственного
эталона.
Наивысшая из возможных точность станет достоянием каждого.
|
